27 августа 2010 года, 12:00

Нина Сусликова. Фото из семейного архива.

Рубрика: Общество.

Версия для печати

НАД ЛЕНИНГРАДОМ - СМЕРТНАЯ УГРОЗА

Немецкое командование при­давало особое значение захвату Ленинграда - колыбели трех рево­люций. Его падение, по расчетам гитлеровцев, должно было пред­шествовать взятию Москвы. Так Гитлер был намерен достичь боль­шего политического эффекта. Од­нако убедившись, что штурмом Ле­нинград взять не удастся, фашисты приступили к планомерной осаде города. Идет седьмое послевоенное десятилетие, но в героической ис­тории города на Неве раскрывают­ся новые и новые страницы.

Житель поселка Черемушки республики Хакасия Нина Савельевна Сусликова - одна из тех, чье детство прошло в блокадном Ле­нинграде. В начале войны ей было всего пять лет, но события шестиде­сятипятилетней давности она помнит с невероятной точностью. Ее воспо­минания стоят десятков томов мему­аров иных военачальников.

В большой семье Головневых воспитывалось семеро детей. Они жили в коммунальной квартире кир­пичного дома в Коломягах на окраи­не Ленинграда. Фашисты вплотную подошли к городу и почти каждый день варварски обстреливали его. Во время бомбежек люди спуска­лись в укрытие. Нина Савельевна помнит, что окна их квартиры были крест накрест заклеены полосками бумаги. Зимой 1941 года окопы ря­дом с домом были наполнены снегом и льдом. Когда с неба начинали падать бомбы, она хваталась за ма­мин подол и отчаянно кричала. От испуга у нее отнялись руки и ноги. Ее мама Марфа Григорьевна, носила дочку в окопы на руках.

Шли дни и ночи упорной борь­бы. Положение в осажденном го­роде становилось все тяжелее. Запасов основных видов продо­вольствия для войск и жителей города не оставалось. Практи­чески отсутствовали картофель и другие овощи. Начался голод. Нина Савельевна говорит, что для них он был самым страшным ис­пытанием. Массовая смертность населения началась в декабре, когда ледовая Дорога жизни толь­ко начала действовать, а скудные запасы продовольствия уже были исчерпаны. Страх перед смертью разрыва снаряда - ничто в срав­нении с чувством голода. Но брат Нины Анатолий хорошо играл на рояле и гармони. За музыкальные концерты военные давали ему то овес, то свеклу, а иногда даже се­ледку. Мама крутила овес на мясо­рубке и пекла лепешки. Брат Василий приносил липовые листья. Их жарили и ели, а листья хрустели на зубах, как сушеная картошка.

Испытание сблизило ленин­градцев. Город казался полупус­тым, но миллионы сердец бились в нем горем, гневом, надеждой. Чтобы заполнить пустые желудки, заглушить ни с чем несравнимые страдания, вызванные голодом, люди ловили грачей, охотились за  кошками или со­баками, выбира­ли из домашних аптечек все, что можно употре­бить в пищу: касторку, вазелин, глицерин. Из столярного клея варили суп, студень. Нина Саве­льевна помнит, как однажды ве­чером к ним пришла заплаканная женщина. Она просила поймать для нее кошку или собаку. «Ведь у вас много детей», - аргументировала свою просьбу гостья. Дело в том, что у нее от голода умирал муж - опора семьи, Марфа Григо­рьевна посетовала, что всех кошек и собак давно поели. У Головневых было немного овса, мама отсы­пана зерен женщине и наказала: «Беги быстрее домой, а то отберут по дороге, тогда уже мужа не спа­сешь». В знак благодарности гос­тья дала большой сверток материи в мелкий цветочек. Через какое-то время Марфа Григорьевна встре­тилась с женщиной, и та кинулась целовать ей руки. Ее муж выжил, и именно мама Нины спасла его от смерти. Меня не оставляет чувс­тво восхищения этой женщиной. Все ее семеро детей остались живы, потому что она отдавала им последние крохи, а сама пухла от голода и еле ходила.

Глава семьи Головневых, Саве­лий Маркович, работал на очистке города от покойников. Он приходил домой и говорил: «Сегодня четыре тысячи мертвых свезли на кладби­ще»  В другие дни страшные цифры колебались от трех до пяти тысяч. В коридоре их коммунальной кварти­ры всегда лежал покойник - жертва голода. Справа от Головневых жила семья из четырех человек. Первой из них умерла мать, следом за ней - все остальные. В живых остался мальчик лет семи. Марфа Григорьевна часто носила ему еду, но ребенок уже не вставал. Она предложила соседям слева, у которых было трое детей, взять мальчика, пообещала помогать кормить его. Но те отказали, и ребенок умер.

Несчастья так и сыпались на се­мью Головневых. Зимой, собираясь в школу, Вася надел матросский кос­тюм и встал спиной к печке, чтобы погреться. Матроску втянуло в топку, и она загорелась. Дома не оказалось никого, кроме Нины, Вася пылающим факелом забегал по комнате. Подос­пели тетя Фрося и Толя, но долго не могли помочь бедняге, потому что он не останавливался, а огонь раз­горался все сильнее и сильнее. Все-таки тете Фросе удалось набросить на мальчика мамино пальто, и он упал на пол. Приехала «скорая помощь» и увезла его в больницу. Болел Вася долго, почти целый год.

Пришли и другие бедствия. В конце ноября 1941 года ударили сильные морозы. Ртуть в термометре опус­тилась до отметки -40. Промерзли водопровод и канализация, ле­нинградцы остались без воды. За­канчивалось топливо. Перестали работать электростанции, в домах погас свет, внутренние стены квартир покрылись изморозью. Город оказался в ледяном плену.

Ленинградцы начали устанавли­вать в комнатах железные печки, а трубы выводить из окон на улицы. В «буржуйках» сжигали столы, стулья, шкафы, диваны, паркетные плитки, книги. Но этого топлива хватало не­надолго. От голода и холода умира­ли целые семьи. Однако Ленинград жил и боролся. Заводы продолжали выпускать продукцию для фронта. Голодные, измученные люди, пови­нуясь велению сердец, находили в себе силы стоять у станков.

Положение дел в осажденном Ленинграде с каждым днем ухуд­шалось. Долго тянулись дни и ночи первой и самой страшной блокад­ной зимы... Но вот в дома посту­чалась долгожданная весна 1942 года.

Теплые лучи солнца согрели людей. Питание населения и войск улучшилось. Благодаря Дороге жизни, ленинградцы стали полу­чать мясо, жиры, крупу, но в огра­ниченном количестве.

Семью Головневых переселили в большую квартиру в Озерках. От бывших хозяев остались плюшевые шторы, пианино, коробка елочных игрушек. Под окнами - озеро, а в саду - крупный крыжовник. Сестры Нина и Тамара рвали и ели еще зеленую ягоду. Их старшая сест­ра Мария работала в магазине и приносила домой кое-что из продуктов.

В январе 1942г., когда окреп лед на Ладоге, нача­лась массовая эвакуация насе­ления из осажденного города. В первую очередь вывозили детей, женщин, больных, раненых и ин­валидов. Очередь Головневых по­дошла в августе. Это и спасло се­мью: второй блокадной зимы они не пережили бы. Савелий Мар­кович распорядился взять самое необходимое. Вещей было много, но кроме семерых детей родите­ли ничего взять не смогли.

Когда плыли на катере по Ла­доге, вдруг послышались отчаян­ные крики: «Немцы!» Открылась стрельба и с берега, и с катера. Позднее Нина узнала, что они чудом уцелели. Немцы потопили катера, которые шли впереди и сзади, а они успели проскочить. «Гул воздушного боя до сих пор стоит у меня в ушах», - признает­ся Нина Савельевна.

БЕССОННЫ НОЧИ, ТЯЖЕК ДЕНЬ ЛЮБОЙ

До Сибири ехали около двух месяцев. На каждой станции сто­яли по неделе. Зато питались в дороге хорошо. Даже шоколад да­вали. Марфа Григорьевна корми­ла детей очень осторожно, чтобы они не переели. Ее тревога была обоснованной: после длительной голодовки и истощения организма многие из ленинградцев умирали от переедания. И вот, наконец, Головневы оказались в селе Ариничево Кузнецкого района. Саве­лий Маркович сразу же сделал в новом доме русскую печь. Спали кто на полу, кто на печи. Однако вопреки ожиданиям, в Сибири на­чалась не менее тяжелая жизнь, чем в Ленинграде.

Мама Нины устроилась на ра­боту в колхоз, а папа - в сельпо. Он был хорошим столяром-красноде­ревщиком - мастерил из дерева ложки, поварешки и чашки. Но в конце 1943 года Савелия Маркови­ча призвали на фронт. Это событие круто изменило судьбу семьи. Се­меро детей остались с мамой, а в январе 1944 года на свет появился еще один Головнев - Коля. К этому времени старшие ребята - Толя и Мария - работали в колхозе. Иног­да они приносили немного еды для маленького Коли. «Нажуем ему со­ску из картошки, он и сосет ее», - рассказывает Нина Савельевна.

После родов Марфа Григорьев­на сильно болела, долгое время не работала. Все обязанности по дому легли на неокрепшие плечи детей. В то время Толику исполнилось 18 лет, а Васе -15. Они рубили в лесу ветки и возили их на санках домой. Еды не хватало, но Толя и здесь выручал - играл на гармошке. В семье не было ничего, что можно было поменять на продукты. Оста­лись лишь цинковое ведро и само­вар. В ведре варили затируху, а ели руками, так как ложки поменяли на молоко и хлеб.

В 1944 году и Толю забрали на фронт. За старших остались Нина и Вася. У них были одни на двоих сапоги, и потому в школу ходили по очереди. Вскоре поправилась и пошла работать на свиноферму Марфа Григорьевна. Она пропадала там днями и ночами, а дети оставались одни. Однажды годова­лый Коля и четырехлетняя Надя на­елись корней белены. Нина позвала их обедать, но вместо того, чтобы садиться за стол, дети забрались на печь. Вдруг Надя полезла на стен­ку и закричала: «Куклы! Куклы!», а Коля с ногами погрузился в кашу. Бедная Нина не знала, что делать. К счастью, подоспела Мария, поз­вала мать, и Марфа Григорьевна на лошади отвезла Надю в больни­цу в село Красное, где ей сделали промывание желудка, и все обош­лось. Коле же медицинская помощь не потребовалась, потому что ему почти сразу стало лучше.

Спасая детей от голода, Марфа Григорьевна приносила за пазухой что-нибудь со свинофермы. «Мы с Васей ходили по миру, просили ми­лостыню», - не скрывает суровой правды жизни Нина Савельевна. На ее плечах, кроме троих млад­ших - Коли, Нади и Вали, был еще огород. Она даже хлеб сама пекла.

Савелий Маркович в семью не вернулся. Как бывшего военно­пленного, по окончании войны его отправили на восстановление шах­ты в Донбасс. Там он женился, а реабилитирован был лишь в 1953 году. Отец не догадывался, в каких ужасных условиях жила его первая семья. После войны демобилизо­вавшийся из армии старший брат Анатолий обосновался у отца. Он приехал в родную деревню толь­ко для того, чтобы забрать Нину и Колю. Марфа Григорьевна плака­ла, но согласилась, посчитав, что у отца они будут накормлены и оде­ты. И Нине было больно оставлять маму с младшими детьми.

Савелий Маркович встретил их радостно, признал рожденного без отца Колю своим сыном. Отноше­ния с мачехой у детей сложились хорошие. Однако через год Саве­лий Маркович заболел и умер. Дети были вынуждены вернуться к маме.

Вскоре Марфа Григорьевна вышла замуж. Отношения с отчи­мом у Нины не заладились с са­мого начала, и она уехала к брату Василию в Кемерово, пошла ра­ботать на стройку каменщиком. Работа была тяжелой, но девуш­ка не жаловалась. Нина вышла замуж. У молодой пары родилось двое детей. В 1999 году семья Сусликовых переехала в поселок Черемушки. Супруги полюбили этот край, его природу.

Тяжелая жизнь Нины Саве­льевны служит нам примером того, на что способен человек, даже в безвыходной обстановке сохранивший лучшие качества личности. Ее судьба типична для целого поколения молодых людей, выживших и возмужав­ших в военные и послевоенные годы. Как говорил Владимир Вы­соцкий, «здесь нет ни одной пер­сональной судьбы, все судьбы в единую слиты»...

 Юлия Шмидт