Созидатели. Женские образы
Детство, о котором не принято говорить
- Я не знаю, - рассказывает Ванда Николаевна, - сколько лет мне было, когда при мне прочитали одно письмо – кто-то из наших родственников уехал на Украину и оттуда писал: «Немае ниякую одегу и немае шое взуться» («Нет никакой одежды и нечего обуть»). Эти слова почему-то мне запомнились на всю жизнь…
Как окажется позже, не напрасно. На долю Ванды Николаевны выпадет и концентрационный лагерь и голодное послевоенное детство. О том, что началась война, шестилетняя девочка узнала еще в родной Орловской области: взрослые только о том и говорили. От незнакомого прежде слова повеяло страхом. А вскоре всю ее семью во главе с невоеннообязанным отцом угнали в Германию.
- Все, как в кино показывают: бричка, на ней вещи сваленные, - вспоминает Ванда Николаевна. - Я, помню, терялась по дороге: мы, детвора, бегали по пустым домам, мимо которых проезжали, - играли там, вот в одном таком доме я затерялась, меня родители еле-еле нашли.
А потом на поезде ехали через Белоруссию, а там шли страшные бои, только и слышно было, как бомбят: бу-бу-бу! Ехали и только молились: Господи, помоги!..
Хотя, признается наша героиня, поначалу все это было непонятно и потому не так страшно, тем более, когда рядом папа, мама и брат с сестрами.
Старших брата и сестру Ванды Николаевны, как только семью привезли в Германию, заставили работать наравне с родителями. А шестилетняя Ванда с младшей сестренкой – четвертым ребенком в семье (пятая, девочка, родится в Германии, но умрет от голода уже на послевоенной родине) - оставалась в обнесенном колючей проволокой лагере.
- У нас каждый день была тревога, и мы уже знали, что надо прятаться в бункер. А бомбы все падают, свет постоянно гаснет… Страшно. Один раз вышли из бункера – а весь лагерь разбомбили. Представляю, каково было родителям, которые на работах находились и места себе не находили – боялись за нас…
Семье Ванды Николаевны несказанно повезло: родителей и детей не разлучили, более того, всем им удалось выжить.
- Отца, правда, как-то, - вспоминает женщина, - заставляли немцы копать и прострелили руку – она потом зажила. Страшно было за папу. Но нам еще в лагере нагадали, что все мы останемся живы и вернемся на родину. Так и вышло.
Майские дни 1945-го Ванда Николаевна помнит как единый вздох облегчения. Поговаривали, что лагерь намеревались захватить американцы, но советские солдаты опередили союзников.
- Наши войска пришли в лагерь и сразу всех полицаев, которые издевались над пленными, расстреляли, - говорит Ванда Николаевна. – Тех, кто нормально к нам относился, не тронули…
Но важнее всего было звучавшее повсюду слово «победа», оно положило конец ужасам концлагеря и сулило возвращение на родину.
- Когда мы приехали из Германии, нас встретили с духовым оркестром. А потом – как будто забыли, что мы существуем. Никому мы не говорили, что мы были в концлагере – все боялись, что нас станут считать предателями. Всю жизнь почти об этом молчали.
10-летняя Ванда впервые пошла в школу – благо, была она хрупкой и маленькой, и разница в возрасте с одноклассниками никак не ощущалась.
Родных Ванды Николаевны никто нигде не регистрировал – записали только старшего брата «такой-то с семьей», и то только потому, что парню было 17, и ему предстояло служить в армии. Впоследствии эта «незафиксированность» сильно затруднит жизнь нашей героине и ее сестре: доказывать, что они – узники концлагеря, женщины осмелятся только в 90-е и смогут добиться льгот далеко не сразу, уж больно мало окажется у них доказательств.
А тогда, в 45-м, приехав на Украину, Ванда Николаевна и ее семья невольно примерили на себя ту самую фразу из довоенного письма родственников: «Немае ниякую одегу и немае шое взуться». Благо, климат в тех краях был мягкий: туфли да какое-нибудь демисезонное пальтишко, которое сами и сшили, – вот и вся экипировка для холодов.
- Помню, в лагере, - говорит Ванда Николаевна, – нас кормили супом из брюквы – о картошке и помыслить не могли. Иногда мы, дети, выбегали из лагеря, по свалкам носились – искали что поесть, иногда немцы давали нам продуктовую карточку... Так и перебивались. А на Украину приехали – там вообще сильный голод был. Тогда и младшая сестренка наша умерла, а следом и брат – на наших глазах у него случился острый приступ аппендицита…
Меж тем наша героиня окончила семь классов и отправилась работать заправщицей. Вскоре ее сократили с этой незавидной должности, и Ванда пошла в вечернюю школу, параллельно подрабатывая санитаркой в больнице. А потом девушка узнала об открывшихся курсах поваров – и отправилась учиться туда.
- Нам надо было где-то проходить практику, и я решила поехать на строящуюся Красноярскую ГЭС – тогда все о ней говорили, - рассказывает Ванда Николаевна. – Приехала в марте, а там снегу по колено, у нас-то уже тепло было в это время… Там же получила специальность кондитера, там же и вышла замуж – мой будущий супруг как раз только из армии вернулся. Бочкин (Андрей Ефимович – начальник строительства Красноярской ГЭС. – Авт.) нас без крыши над головой не оставил, выделил квартиру как молодой семье.
А в начале 1970-х Ванда Николаевна вместе с мужем Ефимом Сергеевичем Сурковым (он ушел из жизни три года назад) из Дивногорска приехала на строительство Саяно-Шушенской ГЭС, где супруги стали свидетелями перекрытия Енисея.
- Тогда вся бригада мужа с семьями приехали с Красноярской ГЭС на Саяно-Шушенскую, – говорит Ванда Николаевна. – Жили очень дружно, весело: помню, все вместе на берегу Енисея постоянно в футбол гоняли.
Сама я работала кондитером на фабрике-кухне (сейчас кафе «Снежинка» в Саяногорске), потом в пятой столовой, в кафе-кулинарии – пока она не закрылась, когда все начало разваливаться. Жили мы в Саяногорске, муж мой – он тогда работал электросварщиком в бригаде Тяжева – каждый день ездил на станцию, я к нему тоже не раз приезжала. Так и жили и работали, растили детей…
Дети-внуки, к счастью, сейчас все живут поблизости и маму и бабушку не забывают. Ванда Николаевна давно на пенсии, имеет звание ветерана труда. А вот с 9 Мая ее стали поздравлять сравнительно недавно: с 2001 года. Только тогда государство официально признало ее узником фашизма и начислило соответствующие льготы (которые, понятно, вряд ли могу что-то реально дать тем, кто прошел концлагеря, кроме разве что некоего морального удовлетворения). И только тогда, спустя 70 лет после того, как ее семью увезли в фашистскую Германию, Ванда Николаевна наконец окончательно перестала бояться рассказывать о своем прошлом – крошечном эпизоде скорбной и великой истории целой страны.
Знамя Победы и пламя комсомольского задора
Бойкая девчонка Валя Рагзина приехала на Саяно-Шушенскую ГЭС вместе с мужем Владимиром, уроженцем Майны, служившим в ее родных краях и много рассказывавшим о всесоюзной стройке на Енисее. Как со смехом вспоминает сама наша героиня, ныне член Совета ветеранов Красноярскгэсстроя Валентина Ивановна Рагзина, мама даже не хотела сначала отпускать ее: от родной Брянщины до чужой Сибири – не ближний свет.
- Приехала – где работать? Закончила строительное училище и пошла штукатуром-маляром в строительно-монтажное управление №1 Саянгэсстроя: все строительные объекты в Саяногорске были моими, - рассказывает Валентина Ивановна. – Я всегда шустрая, веселая была – сразу же влилась в коллектив.
Не успела наша героиня проработать и двух лет, как ее поставили бригадиром комсомольско-молодежной бригады. Двадцать две девчонки-комсомолки под руководством Вали Рагзиной успевали везде: и в работе первые, и в народной дружине, и в самодеятельности.
Тогда, кстати, у представителей саяногорской комсомольской ячейки был такой девиз:
Строим ГЭС, СаАЗ и новый город,
В срок мы пустим первый агрегат,
Жить, работать, как учил нас Ленин,
Вам клянется каждый делегат.
Работалось легко, потому что болели душой за свое дело. Потому и не удивился никто, что самая веселая бригада СМУ-1 победила в социалистическом соревновании, посвященном очередной пятилетке. И к радости от маленькой трудовой победы, которую испытала тогда Валентина Рагзина, прибавилась еще одна. Да такая, что и не поверилось сначала: ее, как активистку и талантливого бригадира в честь 30-летия Великой Победы в числе лучших комсомольцев области отправляют в Москву и сфотографируют у легендарного Знамени Победы, ставшего символом мужества и силы советского народа.
- Со мной, - рассказывает Валентина Ивановна, - ездило еще трое ребят-красноярскгэсстроевцев: Витя Лакеев, Слава Чеглов и Леонид Усачев. Нас привезли в Музей вооруженных сил, где под стеклянным колпаком стояло знамя. Не то что мурашки – казалось, кожа поднимается, когда левитановский голос произносил: «Приглашается для фотографирования у Знамени Победы…». Идешь - ног не чувствуешь, пола не чувствуешь! Сказать, что было волнительно – ничего не сказать.
И это понятно. Для каждого человека в нашей стране Победа – повод для гордости и скорби: «Нет в России семьи такой, где б ни памятен был свой герой…». Имелся такой герой и в семье Валентины Ивановны: отец ее, Иван Иванович Селедцов, 1914 года рождения.
- Когда мы убирались в его квартире, - рассказывает Валентина Ивановна, - нашли записку, где он кратко изложил все свое участие в войне. «Начал войну в Калининской области за освобождение города Кукса, был ранен сквозным пулевым ранением в локтевой сустав, лечился в госпитале на станции Удомля. Потом освобождал Псков, Латвию, Литву, находился в 23-й Рижской дважды Краснознаменной гвардейской дивизии, освобождал город Ригу, потом Ленинград, Старую Руссу, где был вновь ранен и в госпитале имени Воровского в Ярославле восстанавливался.
Освобождал Краков, Катовице, форсировал Одер, принимал бой в Германии, в городе Ризенгруд, был ранен в тазобедренный сустав и отправлен в город Грозный на восстановление. Там и закончил войну.
Был санинструктором санроты, санвзвода, звание – старшина медицинской службы. За спасение раненых солдат и офицеров награжден орденом Красной Звезды, неоднократно отличался в разведвзводе, за что был награжден медалью «За Отвагу»…
Отец Валентины Ивановны вернулся с войны и дожил до весьма преклонных 94 лет. Значит, было в нем немало жизненной силы и энергии, которыми, по-видимому, он щедро поделился с дочерью.
За то, что все успевала в жизни общественной и трудовой, Валентину Рагзину не раз приглашали на конкурсы профмастерства, ее фото не сходили с Доски почета, от Саяно-Шушенской ГЭС в составе делегации строителей ее отправляли за границу: в Венгрию и Болгарию, - была она и делегатом на Х съезде профсоюза рабочих электростанции и электротехнической промышленности.
Вместе с родной бригадой участвовала наша героиня в театрализованных шествиях - постановках «живых картин» на демонстрациях в честь 9 Мая: принято было от каждого коллектива представить подобную «картину», и комсомольцы во главе с Валентиной Ивановной в качестве темы для такого немого и статичного этюда выбрали как-то героев «Молодой гвардии» Фадеева. Вид связанных, израненных молодогвардейцев, сыгранных саяногорскими комсомольцами, так потряс участников демонстрации, вспоминает Валентина Ивановна, что люди долго бежали вслед за машиной, где расположилась эта «живая картина», бросали цветы и плакали.
Поначалу всюду Валентина Ивановна ездила вместе с мужем, председателем профкома Владимиром Алексеевичем Рагзиным. Когда его не стало, она продолжила свою делегатскую деятельность. И по сей день ей всюду рады.
- В Братск меня от стройки приглашали на 90-летие комсомола, - рассказывает наша героиня, - как строитель, была я и в Дивногорске на 50-летия Красноярскгэсстроя. Сидеть мне некогда да и неинтересно.
И впрямь, Валентина Ивановна принимает активнейшее участие во всех делах Совета ветеранов Красноярскгэсстроя, является старшей по Второму микрорайону Саяногорска, поет в Русском хоре ДК «Визит», навещает внука, который живет в Черемушках, статьи о ней есть в энциклопедиях «Плотины и судьбы» и «Энергетики России и СНГ».
- Я все взяла в жизни, честно, - улыбается она. – Здоровье, правда, в последнее время маленько подводит, но я стараюсь поменьше об этом думать: слишком много интересных дел еще нужно сделать.
Комментариев нет
Отправить комментарий