17 августа 2011 года, 16:58

Валентина Гулина. Фото: www.sv-gazeta.info

Рубрика: Общество.

Версия для печати

Интервью с машинистом вспомогательного оборудования СШ ГЭС Валентиной Гулиной сразу после аварии на Саяно-Шушенской ГЭС, в 2009 году публиковали многие СМИ.  Это та женщина, которая спаслась «чудом», не умея плавать, выжила в машзале, заполненном водой 17 августа, два года назад. А потом она стала знакомиться с многотомным уголовным делом. Ей очень важно восстановить события того дня. Журналистки встретились с Валентиной Ивановной во дворе ее дома в Черемушках 14 августа.

-Скажите, вы с материалами дела знакомились?

-Да. Но не в полном объеме, необходимости для меня в этом не было. Я посмотрела дела ребят своих погибших, тех, кто был в нашей вахте. Посмотрела свои заключения. Интересно мне было техническую часть почитать. До сих пор неизвестны до конца причины все-таки. Поэтому, да. Беспрепятственно нас знакомили. Даже сейчас можно беспрепятственно подъехать и если есть какие то вопросы, следователи ответят. Никаких препятствий.

-Скажите, а для Вас что-то прояснилось после того, как Вы все это прочли?

-Да, что-то, что хотела для себя, я узнала.

- Например…

- Ну, например, конечно, сначала я думала, почему и как ребята погибли, и почему я именно спаслась…(вздыхает). Ребята погибли…Не причины, а вот именно…(сглатывает…). Как это быстро произошло и почему. Сильные молодые ребята.  Я уже все-таки предпенсионного возраста и не умела плавать. Эта причина была загадкой для меня. Ну… возможно ли было в этом аду спастись? Нашла ответ, что практически нет. Кто был на поверхности – стихия просто захлестнула. Был сильный поток, шум, сил, мощь. Человек бессилен перед этим. Поэтому, ребята старались на поверхности держаться, а вот эта скорость воды, которая развивалась внутри машинного зала… стихию нельзя преодолеть человеку.

- Означает ли это, по-вашему, что никто не виноват?

- Я меньше всего задаю для себя этот вопрос. Мы все жили, работали на этой ГЭС. Я здесь 35 лет с мужем и с семьей. И я это оборудование, как и ребята, обслуживала. И настолько мы как бы, не то чтобы были спокойны и уверены. Но мы жили каждый день на этой станции. Мы следили за всей этой работой всех механизмов, агрегатов, участвовали во всех переключениях.. Поэтому мы шли спокойно на работу. Работали уверенные. И даже никто не мог подумать, что такое может случиться. У нас даже не было на этот случай никаких спассредств. Даже никто не мог предвидеть такой ситуации. Не отрабатывалось у нас ни разу тренировок на эту тему. Не было раньше. Потому что уверенность была полная в оборудовании.

- Вы сейчас работаете?

- Да, я работаю. Но я уже не работаю на гидроагрегатах как ребята. Была цель и дали мне возможность готовиться на машиниста гидроагрегата. Я вообще машинист гидроагрегата, до аварии работала по вспомогательному гидрооборудованию. Это в теле плотины, обслуживали все электрокотельные, все насосы, оборудование вспомогательное. Готовилась на должность по основному оборудованию – машинист гидроагрегата. И до аварии я только сдала экзамен по гидромеханической части. 25 августа 2009 года мне был назначен экзамен по электромеханической части. И после трагедии, конечно, уже и состояние было очень тяжелое. Оно и сейчас продолжает меня преследовать. Мне тогда, конечно, было очень интересно, думала о своих силах, как вот я, смогу? За ребятами нигде не отставала. Старалась не быть им обузой. Чтобы никто за меня никакую работу не делал. И у меня как-то получалось. Я бы смогла работать. У меня бы хватило и сейчас сил, вернее хватает работать. Но я сейчас на другом оборудовании.

- Это ваше самостоятельное решение?

- Нет. Это так пошло. Потому что определили теперь, после трагедии, рабочее место на гидроодъемниках. Сейчас рабочее место – моториста водосброса. Переквалифицировали должность. Я ушла из машзала. Я дежурный слесарь по обслуживанию станции.

- Всех перераспределили?

- Нет, только тех, кто работал на вспомогательном оборудовании. То есть, когда мы на трагедии готовились на машинистов гидроагрегатов, ребята получили эти должности, они все работают в машзале. Осталась я и Валерий Чублов – сейчас он на пенсию уже ушел, с тридцатилетним стажем оперативник. Ему бы еще работать и работать. Но он решил отдохнуть. Поэтому, должность сейчас моториста водосброса. Уж ребята там работают обученные все, с высшим образованием. Молодежь – достойная смена. Я готовила, стажировались у меня два молодых человека. Меня перевели. Мне осталось доработать совсем немного.

- Молодежь приходит?

- Конечно, идут. У нас сейчас институт квалифицированные кадры готовит. Ребята, действительно, грамотные приходят. Вообще, идет профессиональный рост. Приходят с желанием. Кажется, и некуда уже брать. Обязательства институт взял. И сертификаты при получении дипломов они получают уже на трудоустройство с определением той должности, на которую они приходят. Не сразу, конечно, машинистом. Например, моторист водосброса. Почему бы не поработать вначале? И потом уже прийти машинистом гидроагрегата. Поэтому, это будет им этап для подготовки работы в машзале.

- А они, эти молодые люди, спрашивают вас о том, что произошло в тот день? Вы говорите об этом?

- Да, да, конечно. Ребята разговаривают и до сих пор эти все поминутно этапы, как произошло, все обговаривается. Это будет долго еще. Конечно, на техническом уровне уже определенные выводы сделаны. Они говорятся, об этом много пишется и, конечно, каждый для себя, кто бы ни работал, он до конца должен понять, что произошло, и как этого избежать, чтобы этого никогда не повторилось. Такую трагедию не дай бог никому ни в стране, ни в мире переживать.

- Скажите, возвращаясь к делу. Кто виноват. Вы стараетесь не думать об этом, или стараетесь никого не обвинять?

- Не то, чтобы стараюсь не думать об этом, но и стараюсь не обвинять тех людей, с которыми мы работали. Называть фамилии или должности…Я знала руководителей, надо сказать. Кто каждодневно присутствовали на рабочих местах и спрашивали с нас как с работников, обслуживающих это оборудование и спрос был всегда настолько строгим. Никто поверхностно к работе не относился. Начиная с главного инженера и кончая рядовым дежурным машинистом. Поэтому сейчас обвинять того-то или того-то в трагедии я не могу и не берусь. Потому что эти люди продолжают с нами работать, и они так же хотят разобраться до конца, что там произошло.

- То есть Вы говорите и о тех семи фамилиях, которые указаны? В том числе и об этих людях?

- В том числе и об этих людях. В том числе. Я здесь живу и работаю. И 35 лет мы уже здесь, в поселке. Я этих людей знала еще тогда, когда е работала на станции. В свое время я работала депутатом два созыва, и мне приходилось общаться с этими людьми в своей депутатской деятельности. И тогда я их знала как общественных работников, а когда я пришла на производство и увидела, как они об этом производстве болеют и как участвуют – среди ночи можно было по любому сигналу. Команды есть, списки по которым вызывают в любой аварийной ситуации. По сигналам. Там не говорится остановка агрегата или что. У нас по сигналам по списку приезжают в три, в четыре часа ночи. Начиная от главного инженера и кончая низшими чинами. Поэтому говорить, что кто-то там халатно относился к своей работе и кого-то огульно обвинять я не могу. При всем при том, что столько погибло людей. Я не могу. Потому что я не вижу – виновен тот-то или тот-то. Об этом сейчас говорить, спустя почти два года – казалось бы, можно сделать выводы. Я лично – не могу.

- Хотелось бы узнать сам момент – почему Вы живы остались.

- Вы знаете Валентин Анатольевич Стафиевский (прим.ред.: главный инженер СШ ГЭС 1985-2006 гг.), когда приехал, он, конечно, был здесь в первый момент, говорит, мне интересно – как ты могла спастись. И он позвал меня непосредственно в машзал, чтобы я показала и рассказала ему. Потому что такие небылицы рассказывают. И он сделал такой вывод, для меня, конечно, неожиданный. Ты спаслась только потому, что не умела плавать. Получилось так, что я сама прыгнула в воду. Мы постарались все сделать в нашей будке оперативной. Поднять стул на стол, чтобы кто-то мог взгромоздиться. Что-то делали. Чтобы хоть как-то спастись кому-то. Я единственная сказала, что я не умею плавать. И я приняла для себя решение – что я не буду ни за кого хвататься, ни за кого держаться, не буду ни для кого обузой. Я знала, что в этом аду уже я не спасусь. Потому что мы поняли, что это конец. И я просто шагнула в воду. Когда уже стало замывать коленки, стоя там, на столе. Вот уже разбитые стекла, Андрюша Берникович был уже с разбитыми, порезанными пальцами от этого стекла. Что-то пытались со Славой Ждановым…стол взгромоздили.  Леша там бил тоже стекла. Кто-то просто стоял, ждал, что оперативный персонал должен что-то сделать, что сейчас это вот-вот прекратится! А оно - это - не прекращалось! И я просто ступила в воду. И я подняла руки. Я уходила под воду. И Валентин Анатольевич сказал, что меня это спасло. Потому что те, кто был на поверхности, и держались, их этой волной унесло. А я все уходила вниз и глотала эту воду и думала, что сейчас придет мне конец. Не то, что говорят – вся жизнь промелькнула, у меня этого не было. Я осознанно уходила под воду и думала, что сейчас же вот хлопоты будут…ну…вы понимаете, о чем я.  Вот забота теперь будет людям. А потом я начала бороться за жизнь, потому что устала глотать воду. Когда я выплыла и увидела машинный зал…гляжу – свет. Естественно, у меня желание появилось бороться за жизнь.

- Вас ознакомят с ходом дела? Может быть, пригласят в качестве свидетеля.

- Это все впереди. Суд отложили еще до декабря. Будут знакомить. И препятствий никто не чинит. Кто хотел ознакомиться с делами, кому под силу, полторы тысячи томов. Для этого надо и время, и терпение и мужество.