28 апреля 2012 года, 15:15

Фото: Андрей Ксенчук

Рубрика: Новости о СШ ГЭС, Общество.

Версия для печати

- На строительство СШГЭС съезжались люди со всего Советского Союза. Вы откуда прибыли?

Олесь Грек: Я — украинец. Родился в Запорожье, окончил Киевский госуниверситет и в 1962 году поехал на строительство Красноярской ГЭС. Правда, в качестве журналиста. Тогда я этого слова стеснялся: фактически же был ещё студентом, опыта никакого, за плечами только учёба и преподаватели высшего класса. В то время уехать на работу в другую республику удавалось немногим, потому что специалистов готовили по принципу «где родился, там и прижился».

Меня направили в газету «Огни Енисея», где я позднее возглавил отдел промышленности и строительства. Вдруг меняются жизненные обстоятельства, и я ухожу работать на стройку. Но сначала я должен был получить гидротехническое образование, отучиться в техникуме, а уже потом овладевать профессией. Так я и стал строителем и всю жизнь им проработал.

Уточню одну деталь. Я приехал на Красноярскую ГЭС, когда первый бетон плотины уже был уложен: стройка вовсю шла, и мне оставалось лишь догонять. А хотелось хотя бы одну электростанцию построить с нуля, поучаствовать в возведении такого сооружения, которым мог бы гордиться всю жизнь. Обратился к начальнику дать мне возможность уехать в Черёмушки, и вот с тех пор я здесь.

Сергей Коленков: Я родом из Кемеровской области. Учился в ремесленном училище, ушёл в армию, вернулся и по комсомольской путёвке приехал в Дивногорск возводить станцию. Достроили, пустили там первые агрегаты, всё сдали, и с 1973 года я живу в Черёмушках. Вот такая короткая история на самом деле.

Юрий Юров: Всех нас позвала комсомольская юность. Как мы в то время говорили, на стройку коммунизма. А до этого я жил в цветущей Молдавии, учился в чудесной Одессе и после окончания института уехал по вызову на Красноярскую ГЭС. Позже возглавил комсомолию Дивногорска, потом перешёл на монтаж гидроагрегатов (что стало прямо моей родной стихией) и попал на СШГЭС. Возглавил монтажный участок, перешёл на партийную работу, был секретарём партийного комитета строительства, секретарём Саяногорского городского комитета КПСС... Да много там всего было, но это я уже так, штрихи к биографии.

- Правда, что 60-е годы были особым временем, со своим удивительным духом и неповторимой романтикой?

Грек: 60-е и шестидесятники — большущий и интересный пласт прошлого века. Если бы его ещё многогранно подать и раскрыть, а не рассказывать только о поэтах и диссидентах. Этот период весьма интересен и как время разлома нашей страны — духовного, интеллектуального, нравственного. Огромная тема, словом.

Если коротко, то один пример. Рядом с Новосибирском, в городе Бердске, живёт Василий Печковский, ветеран строительства Братской ГЭС. Мы никогда персонально не встречались, но вот что с нами однажды приключилось. Он недавно опубликовал свои воспоминания, где среди прочего рассказывает, как попал на Братскую ГЭС. Это был 60-й год. Он окончил инженерно-строительный институт в Одессе и с группой ребят хотел уехать в Сибирь. Их, понятное дело, не пускают.

Они пишут коллективное письмо съезду партии и добиваются своего — их отпускают. В это время в Одессе Юров оканчивает политехнический институт. Он пишет письмо Красноярской ГЭС, просит устроить его на стройку. Отдел кадров станции отвечает, что подходящих должностей для него нет. А я уже работаю в редакции, узнаю об этом письме и готовлю его к публикации в «Огнях Енисея». Переписка шла весной 1962 года, то есть ровно 50 лет назад.

Дальше письмо попадает в газету «Правда» под названием «Горячая мечта и холодная отписка». Юрова тут же приглашают в Дивногорск на работу, а руководителя упомянутого отдела кадров разбирают на парткоме. Позднее он же станет лучшим другом Юрова.

Вот так, не зная друг друга, мы все оказались вплетены в одну историю. В этом и была романтика, когда Сибирь звала. Кто-то приехал сразу после армии, другой — после университета, третий имел минимальный стаж. Как вы уживались?

Грек: Из армии молодые парни рвались, потому что так у них было маленькое преимущество: едешь на всесоюзную ударную стройку — на три месяца раньше уходишь на дембель. Много кто так приезжал, а надолго закреплялись процентов десять. Несколько и сегодня живут в Черёмушках, достигли высокого положения, это уважаемые люди. Просто страна тогда уделяла молодёжному движению огромное внимание. Людям помогали закрепиться на производстве, остаться в профессии. Я, например, сначала строил мост через Енисей — тоже была ударная стройка, потом линию Абакан-Тайшет. Да вся Сибирь в 60-е годы, что уж там, — одна огромная всесоюзная стройка. Поэтому и уживались хорошо, что никто не чувствовал себя брошенным и обделённым.

Коленков: Разные были люди, вы правы. Приезжали тут некоторые, мол, у них в деревне нет электричества, научить просили — что это за лампочка такая, Ильича. Мозолили всем глаза два-три дня и уезжали. Так что романтика разная бывает. Кому-то просто в голову шальных идей надувало.

- Странно всё-таки. Сейчас же обычно наоборот — все уезжают из Сибири, а вы покинули ради неё Одессу и Молдову?

Грек: Ещё раз: молодому человеку уделялось много внимания. Он знал, что как только приедет, ему будет положена квартира, будет возможность продолжить обучение на льготных условиях. Нас разбрасывали по инженерным и техническим институтам — и очников, и заочников — только учитесь! Потом, знаете, и в то время, и сейчас без конца ходили разговоры, что в стране пустые прилавки, за колбасой народ ездит в Москву, сплошной дефицит и очереди. Так вот это прошло мимо нас: на всесоюзных стройках такого не было, всем всего хватало. Сказать, что всё было хорошо, тоже не можем, но не жаловались. В этом тоже был некий стимул.

Думаю, что и наши внуки поехали бы в неизвестные края по зову молодого сердца, если бы им дали гарантии достойных условий жизни и труда.

Тут же за это время ничего не изменилось, велосипед изобретать не надо.

Юров: Кому вот только сейчас это нужно...

Коленков: Вот-вот. Обратите внимание: везде требуются рабочие специальности, но им никто не обучает. Вот я в своё время сразу после ремесленного училища приехал на Красноярскую ГЭС: хочешь — иди на сварщика, хочешь — на арматурщика; лишь бы желание было. Сейчас на стройках ждут, что к ним придут спецы 5-6 разряда. Откуда они возьмутся?

палатки и заключенные

- Какими были условия проживания, когда вы приехали на СШГЭС?

Юров: Самое важное, что СШГЭС и Красноярская ГЭС обошлись без палаток. К тому же первая строилась не на пустом месте, была определённая база, помещения, оставшиеся от рудника посёлка Майна. В 60-е годы в Черёмушках появились первые общежития, поэтому острых проблем с жильём не было.

Коленков: Хотя с общежитиями несколько раз конфузы случались. Новые здания корреспонденты «Правды» сфотографировали так, что можно было подумать, будто у нас тут целый город отстроили! И приезжие молодые плотники-бетонщики спрашивали нас постоянно: «Ну и где ваш хвалёный город?» Пробовали расселить всех нуждающихся, почти все оставались. И во многом из-за самой обстановки, атмосферы работы. У меня в бригаде было 14 свадеб! Дарили кровати, холодильники, коляски, посуду. Как-то на всё хватало. Вообще, кажется, столько было инициативы, столько было энергии, что успевали и на работу сходить, и на субботник, и на воскресник. Постоянно устраивали мероприятия, создавали молодёжные ансамбли, жизнь кипела.

Грек: Станции обошлись не только без палаток, но и без привлечения сил заключённых и условно освобождённых.

Юров: Алюминиевый завод в Саяногорске, как известно, строил в основном спецконтингент — и отношения внутри коллектива, подход к делу были совершенно другими.

На СШГЭС было творчество, мысль, обмен идеями, а когда рядом человек из тюрьмы, что от него можно ждать?

Вот к ним как к прокажённым и относились. Были исключения, но в основном мотивации, порыва у них не было.

- Они отказывались перевыполнять план или работали без энтузиазма?

Грек: По-разному. Просто другая система ценностей. Например, такое явление, как именные бригады, зародившееся в 63-м году на Красноярской ГЭС, не могло появиться в среде заключённых. Началось всё с бригады, пожелавшей носить имя Александра Матросова, героя Советского Союза, автоматчика, который закрыл собой амбразуру, дав возможность нашим войскам взять немецкий рубеж и дальше пойти в атаку. Он был зачислен в состав бригады.

- Символически?

Коленков: Это было не символическое включение. Он получал зарплату. То есть в бригаде работают, скажем, 35 человек, а после зачисления становится на одного больше. На него заводят табель, ежемесячно проставляют часы работы. Соответственно, общий фонд выплат делится уже на 36 рабочих. Зарплата Матросова уходила в детский дом. Потом эта инициатива перешла в СШГЭС и остаётся её доброй традицией до сих пор.

ветераны войны как ангелы

- Вы и большинство тех, кто строил СШГЭС, — первое послевоенное поколение, дети людей, прошедших через ад войны и вернувшихся героями. Вам хотелось им что-нибудь доказать? Была ли поездка в Сибирь вызвана стремлением пройти через серьёзное жизненное испытание, совершить, пусть и в мирное время, но все-таки подвиг?

Коленков: Про подвиги мы не думали. Мне лично просто хотелось доказать себе, что я что-то могу. Как говорят: «Кто, если не я?»

Юров: Вопрос многогранный. Я помню, что меня прямо тянуло в Сибирь. Представьте только: Молдавия, лето, жара, виноград — романтика! Конечно, хотелось приключений, может, где-то и себя преодолеть. Плюс я ещё туризмом тогда увлекался, сплавлялся по горам и лесам и мечтал попасть в эти края.

Грек: Мы разные в этом отношении люди. Серёжа — сибиряк, он не знает, что такое оккупация и освобождение. А я знаю. Это не передать никакими фильмами или книгами, это нельзя забыть. Для меня солдаты советской освободительной армии — святые люди. Абсолютно все, кем бы они ни были. У меня на войне погибла мать, братья и сёстры чудом остались в живых.

Фашистская оккупация — это когда ты шестилетним становишься шестидесятилетним.

Когда в 44-м пришли советские солдаты, на них смотрели, как на ангелов, которые упали с неба и всех спасли. Я помню лица этих солдат. И долгие годы они стояли у меня перед глазами, я должен был отдать им долг. Поэтому когда я общался на станции с участниками войны, никак не мог от них оторваться — хотел всему учиться, делать всё максимально хорошо. Я не мог их подвести.

Юров: На стройке к ним относились с безмерным уважением и благодарностью. Одним из проявлений этого были различные производственные соревнования, турниры в честь юбилея Победы.

перекрытие реки

- Вы помните день, когда происходило перекрытие Енисея?

Коленков: До этого были соревнования между бригадами за право перекрытия. В итоге победительницей вышла моя бригада. Это был праздник! То, что нам удалось, мировая практика ещё не знала: такую реку в настолько суровых условиях и за такой короткий срок никто не перекрывал. Вместо планируемых двух дней нам потребовалось меньше семи часов.

Юров: Причём праздник был не только у гидростроителей, праздновал весь край! Это же такое событие, такое достижение людей! Мы два года к нему шли. На берегах и склонах всё было усеяно людьми — пропустить такой момент было невозможно.

Олесь: Если хоть раз побывать на перекрытии и увидеть его своими глазами, ручаюсь — станешь гидростроителем. Это судьбоносный момент при выборе профессии, такой заряд, который делает человека преданным. Так что тут непонятно, кто кого ещё покорил: мы реку или она нас.

Юров: Скажешь тоже. А если человек два перекрытия увидит, что с ним произойдет?

Грек: Ну, мы же увидели: первый раз по ощущениям несравним.

- А что по ощущениям может сравниться с участием в перекрытии реки?

Грек: Пуск первого агрегата на станции. Долгое время ты живёшь интересами стройки, ритмом реки, каждый день следишь за уровнем воды — для гидростроителя это как рождение ребёнка. С работы часто днями не уходил, потому что не успевал — а кого волнует? Да мы все тогда себя не жалели, не думайте, что я один такой.

первый космонавт и лопата

- Правда, что в музее СШГЭС хранится именная лопата Юрия Гагарина?

Грек: Он приезжал на укладку первого кубометра бетона в станционную часть плотины Красноярской ГЭС. Был конец сентября 1963 года, первый слёт молодых строителей Сибири и Дальнего Востока. Мы к нему особо, честно говоря, не привязывались: работали и работали.

На тот момент у нас уже была бригада имени Александра Матросова, и вслед за ней группа рабочих предложила назвать свою бригаду плотников-бетонщиков в честь Юрия Гагарина. А тут такой деликатный момент: Матросова нет в живых, его, простите, можно и не спрашивать, хочет он быть зачисленным в бригаду или нет. А с Гагариным как быть? Поставить потом в известность и, возможно, в неловкое положение или дождаться официального ответа? Написали ему письмо, но не отправили — начальство попросило подождать, вроде как Гагарин сам скоро к нам прилетит. И дней через десять он действительно оказался в Дивногорске. Укладка бетона, повторю, была запланирована вне зависимости от его приезда, только на другой день, но раз такое дело!

Гагарин, естественно, соглашается принять участие в укладке, а местный райком рассказывает ему о «матросовской бригаде». Гагарин удивился и решил познакомиться с её членами. Во время укладки, узнав от рабочих о «лопате Матросова», попросил дать её. В ответ ему предложили поработать «своей» лопатой и показали то самое неотправленное письмо. Он был так тронут! На следующий день, выступая на слёте, он сказал, что видел из космоса красоту Земли, а в Сибири увидел красоту людей. И дал добро на зачисление в бригаду.

авария

- В 2009 году после аварии, когда произошёл выброс воды из кратера турбины, было много версий причин произошедшего, вспоминали годы запуска СШГЭС. Тогда, говорят, был набран слишком высокий темп, станция не была рассчитана на больший напор, колесо не подходило, происходили вибрации. У вас было чёткое понимание, что произошло? Как вы восприняли всё случившееся?

Юров: Гидростроитель — это не универсальный специалист. Потому и сама станция — это и механики, и электрики, и эксплуатационники — у всех свои тонкости. Когда произошла авария — это была авария каждого из нас. Личная. Огромная боль и печаль. И особенно страшно было слышать о том, что история СШГЭС на этом закончилась.

Восстановление станции — великая честь для нас. В буквальном смысле второе рождение станции. Нам приятно смотреть на её новые технические возможности, новое оборудование. ГЭС не могла остановиться: она школа мировой гидроэнергетики, её знают во всем мире.

Коленков: Мы же в одной стране живём, все немного знаем ситуацию. Где-то что-то не работает — а кто обращает внимание? Никто. Очевидно, что на станции надо было вовремя менять электронику. Сейчас все внимательнее стали. Это пусть и страшный, но всё-таки урок.

Грек: В день аварии я был в Ярославле, ехал в поезде Абакан-Москва. Вдруг все начали перезваниваться, говорить о прорыве плотины. Не верю своим ушам. Позвонил дочке и сыну, оказалось, всё не так страшно. Сложнее всего было зайти в машинный зал, преодолеть эту боль. Понимаете... Когда случилась беда, волей-неволей каждый сам себя спрашивал: «А ты не виноват?» Мы всегда были уверены в своём сооружении, ответственно ко всему подходили. Мы как никто знали, что река — это сила, которая может погубить. И плотина — она тоже живая, это не груда бетона. Это судьба всех нас, наш труд и наша память. И вот чувство того, что нет, не виноваты, немного успокаивало.

Коленков: Каждый уровень бетонных блоков подписан поимённо, известно, где и какая бригада работала. Их можно в любое время вскрыть и посмотреть. Никому не хотелось, чтобы говорили: «Вот ты, гад какой! Бракодел!» Мы на стройке не халтурили.

- Не грустно от того, что время больших всесоюзных строек давно прошло и, возможно, навсегда? Современной молодёжи нужен подобный опыт одного грандиозного дела?

Грек: Каждый человек во все времена романтик, а молодой человек тем более. Дайте ему надежду, и у него вырастут крылья. Каждый же хочет полетать. Наше поколение попало в особую историческую эпоху, но в России с ее территориями и неосвоенными богатствами она может повториться ещё не раз. Молодым нужны условия для жизни и труда, в остальном они разберутся. Зачем повторять наш путь? Он есть, и живёт в каждом из нас.

Sib.fm, 27 апреля 2012 года