5 декабря 2014 года, 19:45

Рубрика: Общество.

Версия для печати

Гидроагрегат: особо опасен?

Как известно, суд по делу об аварии на СШ ГЭС подходит к финалу – 23 декабря будет объявлен приговор семерым сотрудникам станции. Однако те, кто внимательно следил за процессом, не согласны с официальной версией причин аварии, на которой базируется обвинение.

-  Нас волнуют судьбы наших товарищей, - подчеркнул председательствующий на встрече руководитель Саяно-Шушенского учебного центра КорУнГ Вадим Затеев, - но в не меньшей степени волнует и то, что, пока  причины аварии не выяснены, она может повториться, и, условно говоря, спать спокойно нам нельзя.

Напомним, уголовное дело по факту аварии завели сразу же, 17 августа 2009 года. В январе 2011 года семерым сотрудникам станции предъявили обвинения  по части 2 статьи 143 УК, касающейся нарушений правил охраны труда, повлекших смерть двух и более лиц. Однако уже в декабре того же 2011-го срок давности по этой статье фактически истек, а представленных следствием заключений оказалось недостаточно, и формально дело должно было быть закрыто. Впрочем, Генпрокуратура решила иначе, квалифицировав обвинения как относящиеся к части 3 статьи 216 - нарушение правил охраны труда при проведении горных, строительных и иных работ.

Примечательно, что названная 216-я статья касается работы на опасных производственных объектах (ОПО), и если доказать, что гидроагрегат таковым не является, фактически обвинение не имеет силы. Впрочем, не все так просто.

В 1997 году вышел федеральный закон, регламентирующий работы на опасных промышленных объектах: для каждого такого объекта были прописаны свои правила. К ОПО относились сосуды высокого давления, грузоподъемные механизмы, водонагревательные котлы, но не гидроагрегаты.

Спустя несколько лет в одной из редакций этого закона опасные промышленные объекты описывалась как устройства, находящиеся под давлением свыше 0,07 мегапаскалей (0,7 атмосфер) или с температурой воды выше 115 градусов. Уже в 2013 году союз «или» заменили на «и», то есть для квалификации какого-либо устройства как опасного промышленного объекта стало необходимым соблюдение сразу обоих критериев: высокого давления и высокой температуры. Однако прокуратура настаивает на том, что на момент аварии действовала прежняя редакции с пресловутым «или», и формально под описанное определение ОПО попадал и гидроагрегат: температура на нем, естественно, меньше, но давление явно превышает указанные 0,07 МПа.

Обвинением не принимается во внимание тот факт, что статус опасного промышленного объекта (ОПО) присваивается или не присваивается устройству уже на стадии проектирования и не может измениться с годами.

Самым же очевидным аргументом против причисления гидроагрегата к ОПО на основании одного лишь высокого давления является вполне житейский момент. В обычных водонапорных трубах давление тоже превышает 0,07 МПа (0,7 атмосфер): грубо говоря, чтобы поднять воду на 10 метров, необходимо применить давление в 1 атмосферу. Получается, мы просто окружены объектами повышенной опасности?

И еще одна деталь, на которую обратил внимание суда находящийся под следствием бывший директор СШ ГЭС Николай Неволько во время своего выступления на процессе. По правилам эксплуатации ОПО его апробация должна проходить под давление на 25 процентов выше номинального. То есть, если скрупулезно следовать букве закона, относящего гидроагрегат к опасным промышленным объектам, для проверки машин станции необходимо было нарастить плотину на 50 метров или каким-то образом повысить давление в турбинном водоводе на 5 атмосфер. Но выдержат ли плотина и оборудование такие «требования закона»? Впрочем, и на этот аргумент суд внимания не обратил.

Неисправный датчик как краеугольный камень следствия

Кроме причисления гидроагрегатов к опасным промышленным объектам еще один тезис обвинения вызывает серьезные сомнения: якобы имевшая место повышенная вибрация на ГА№2, наиболее пострадавшем во время аварии.

Версия о запредельной вибрации, послужившей причиной аварии, была признана официальной в соответствующем акте Ростехнадзора. Но именно к этой версии у специалистов сегодня больше всего вопросов.

Выступавший на встрече в Черемушках ведущий инженер службы мониторинга оборудования СШ ГЭС Василий Белобородов вслед за другими своими коллегами, среди которых – независимые эксперты, крупнейшие в стране  специалисты по виброконтролю гидротехнического оборудования, - подчеркнул, что вибрации в тысячу и даже в 1500 микрон (а именно такие цифры на полном серьезе фигурируют в деле) ни на момент аварии, ни задолго до нее не было.

- Те, кто хоть раз присутствовал на пуске гидроагрегата – до его балансировки, - отметил Белобородов, - что называется, коленками, без всяких датчиков, чувствовал вибрацию, которая в такие моменты может достигать 250 микрон. А в деле говорится о тысяче!

Наши места в последнее время нередко «радуют» нас землетрясениями, самые сильные из которых достигали 4 баллов. Мы все помним свои ощущения при этом.

- А теперь умножьте свои ощущения на два, - посоветовал Вадим Затеев, - потому что вибрация в 800 микрон соответствует уже шестибалльному землетрясению. И неужели сотрудники станции смогли бы в течение долгого времени спокойно работать при шестибалльном землетрясении и ничего не предпринимать?

Тем не менее, и в итоговом акте Ростехнадзора (содержавшем вообще-то немало полезной, но так и не использованной информации) , и в заключении прокуратуры постоянно говорится о запредельной вибрации ГА-2. Причем подобный вывод базируется на показаниях одного-единственного неисправного датчика стационарного оборудования марки «VibrosystM», установленного в марте 2009 года.

Как пояснили специалисты, на станции давно озаботились поиском стационарной системы виброконтроля, и канадская установка «VibrosystM» была лишь одним из возможных вариантов. Причем, как показали различные проверки и тестирования, вариантом весьма ненадежным: ее датчики показывали повышенную вибрацию даже на остановленном (не работающем) гидроагрегате. В итоге «VibrosystM» так и не была введена в промышленную эксплуатацию.

Кроме того, данная система не была сертифицирована для работы в России, не имела нормативно-технической документации, ее данные не совпадали с показаниями проверенной системы виброконтроля, уже использовавшейся на станции. Словом, попробовали – и разочаровались.

Сторона обвинения же вслед за Ростехнадзором ссылается именно на показания  «VibrosystM», хотя использовать показатели системы, не сданной в промышленную эксплуатацию, не только не логично, но и не совсем законно.

Что же до комиссий, составлявших в свое время акты о причинах аварии и в качестве единственно верной назвавших версию с повышенной вибрацией, то их состав тоже вызывает серьезные вопросы. В данные комиссии, которые, к слову, работали в весьма сжатые сроки, по какой-то невероятной случайности не вошел ни один узкий специалист. Чиновники всех мастей, эксперты по деревянным и металлическим конструкциям, представители Ростехнадзора, сотрудники страховых компаний – ни одного профессионала в области вибрации или гидростроения, гидроэнергетики в целом.

- Из всей комиссии на суде выступил лишь один человек, - прокомментировал Василий Белобородов, - глава кафедры  металлических и деревянных конструкций Томского университета. По тому, как он путался в ответах на «узкие» вопросы, было очевидно, что человек гидроагрегат высоконапорной станции в глаза никогда не видел. О каком экспертном мнении здесь может идти речь? С такой логикой при расследовании авиакатастроф можно привлекать учителей физики – они тоже много формул знают.

К слову, злополучный ГА-2, незадолго до аварии прошел процедуру ремонта и получил оценку «удовлетворительно». Как пояснил Белобородов, при проверке гидроагрегата каждый узел оценивается отдельно, а итоговая оценка ставится по наихудшему результату – отсюда и «удовлетворительно». А в правилах эксплуатации четко прописано, что гидроагрегат с такой характеристикой достаточно проверять раз в год, что он не требует ремонтных мероприятий и вполне готов к работе. Поскольку ГА-2 последний раз проверялся в марте 2009 года, то на момент аварии все требования нормативно-технической документации были соблюдены. Вибросостояние второго гидроагрегата перед аварией ничем не отличалось от состояния девяти других машин станции.

- Наши коллеги, которые сейчас находятся под следствием – опытные специалисты, - подчеркнул в своем выступлении Евгений Кондратцев, на момент аварии являвшийся заместителем начальника турбинного цеха и к ремонту ГА-2 имевший непосредственное отношение, - и они не самоубийцы. У нас действовал негласный регламент, по которому каждое утро, в начале девятого, все ведущие специалисты собирались в машинном зале у оперативников, чтобы обсудить планы на день. И тем, кто был 17 августа на работе (в том числе и большинство обвиняемых) и по случайности задержался в своем кабинете, просто повезло.

Вопросы к производителю

Что до обвинения, отметил Кондратцев, то для того чтобы осудить человека, он должен нарушить закон, какие-то нормативные акты, инструкции. А их на СШ ГЭС до августа 2009 года попросту не существовало: от завода-производителя не поступало никаких рекомендаций по поводу частоты и методов контроля. Речь шла только о визуальном осмотре – его исправно проводили, однако дефектов не обнаружили.

Только после аварии на основании актов  Ростехнадзора был выполнен большой объем мероприятий, учтены все конструктивные замечания, усилены сами шпильки и их крепежные элементы, введены системы контроля затяжки шпилек – словом, проведены все те мероприятия, которые до аварии проводить по инструкции и не предполагалось.

Сейчас по всем предприятиям РусГидро вышел стандарт по методам контроля крепежа, согласно которому при раскручивании, разборке гидроагрегата эти детали не должны использоваться во второй раз. Раньше шпильки использовали повторно – никаких рекомендаций на сей счет от производителя оборудования не имелось. Никак не регламентировалось заводом и частота и условия прохождения гидроагрегатом так называемой нерекомендованной зоны.

 Однако никаких вопросов и претензий ни у комиссии Ростехнадзора, ни у суда к поставщику оборудования не возникло – всю вину возложили на эксплуатационников. Меж тем задача последних – эксплуатировать оборудование по определенным правилам – выполнялась без нареканий.

Для справки, прецеденты с обрывом шпилек крышки турбины случались в истории мировой гидроэнергетики и прежде: похожие аварии происходили в 1992 году на американской ГЭС Гранд-Рапидс,  в 1983 на Нуреке (Таджикистан) и в 1980 году на одной из канадских станций. К слову, в свое время владелец канадской ГЭС подал в суд на производителя оборудования, посчитав его виновным в аварии. Дело спустя много лет решилось мирным путем: изготовитель оборудования полностью возместил затраты на восстановление станции. Однако причины катастрофы так и не были выяснены.

Как, впрочем, и на Нуреке. Правда, на этой станции после инцидента со шпильками взяли за правило регулярно дефектовать шпильки. На Гранд-Рапидс же обнаружилось, что срыв крышки произошел из-за ненадлежащего качества шпилек – на станцию поступила бракованная партия оборудования.

На встрече не раз высказывалось недоумение по поводу того, что в ходе судебного разбирательства принимались во внимание далеко не все свидетельские показания, а кроме того, отклонялись все ходатайства о проведении дополнительной экспертизы в части вибрационного состояния ГА-2 с привлечением  узких специалистов.

В итоге собравшиеся сошлись на мнении о необходимости составить обращение на самый высокий уровень – на имя президента страны - с просьбой продолжить расследование  причин аварии и приобщить к этому процессу специализированные организации и научные центры. Без этого невозможно найти виновных и, главное, невозможно гарантировать должный уровень безопасности.

- К расследованию должны быть подключены эксперты в области гидроэнергетики, - резюмировали собравшиеся. – Все версии необходимо рассмотреть, и всё гидротехническое сообщество должно прийти к единому мнению. Чтобы авария, произошедшая на Саяно-Шушенской ГЭС, никогда не повторилась.

В завершение участниками встречи были собраны подписи под проектом обращения в судебные инстанции и на имя президента России.